После вынужденного перерыва готов продолжить выкладывать заметки по нордической мифологии. Заново пишется с трудом, поэтому давайте сейчас про что-то ненагруженное…

Что уж скрывать, словосочетание «Дева Ада» как-то волнует мою душу… Причем, не «Госпожа Ада», а именно «Дева»! Образ в масскультуре не то, чтоб растиражированный, но достаточно представленный:

Что же по истокам, что в фольклоре есть на данный персонаж? Древность этого образа определена возникновением, собственно, понятия «Ад»… Можно вспомнить, например, Хель… Хотя так-то Хель, все же, исходя из статуса должна быть «Матерью», точнее, «Хозяйкой» — т.к. у сей богини не описаны потомки. Так что и термин «Дева Ада» в скандинавской мифологии выпадает, если только не избирать кого-то из умерших человеческих детей, которые все до одного, как известно, попадали к ней…

Что тогда есть по данному вопросу у непосредственных соседей германцев? Тут гораздо более представительно…

Продолжим, конечно, с кельтов. Тут просто захватывает дух от ирландских инфернальных богинь: Бадб, Морриган, Маха и Немаин… Как разобраться: кто из них в первую очередь может считаться «Девой Ада», а кто – нет, когда сами их образы склонны сливаться в одно?

Менее определенно у кельтов, естественно, с самим понятием «Ад», который традиционно по умолчанию описывается с позиций авраамических религий и зороастризма. У германских народов Хельхейм сроден хотя бы тем, что наличествует оппозитная ему Вальхалла. У кельтов, как известно, всё неопределённей…

Поэтому переходим сразу по кельтам восточнее – тут традиция чуть повырожденнее, зато и более конкретная в обсуждаемом вопросе… Вот в одной из версий известнейшей старинной шотландской баллады «Томас Рифмач» Томас встретил не «Королеву Эльфландии», а саму «Госпожу Ада»… Но, во всех вариантах, эта (по словам Роберта Грейвса) «средневековая преемница докельтской Белой богини» не выпячивала атрибуты девственности (и, уж конечно, в любом случае их теряла после встречи с Томасом, как, кстати, и собственно привлекательность).

У уэльсцев наконец-то читаем в их знаменитом сказании "Килух и Олвэн" (в "Мабиногионе") среди квестов: "найти кровь Черной Ведьмы, дочери Белой Ведьмы, из верховий Долины Горя в горах Ада..." (в транслитерационном варианте перевода: "ведьмы Ордду, дочери Орвенн, из Пеннант-Гофуд, что находится у пределов Аннуина"). Чувствуется уже какой-то привкус? Но здесь только упоминание, без какой-либо конкретики…

А вот восточнее Скандинавии, у эстонцев мы находим уже какую-то фабульность, связанную с описываемым персонажем. Кстати, что показательно, у северо-западных финно-угров уже не однажды находились крайне значимые, не принадлежащие им изначально, обломки индоевропейской традиции…

Итак, среди сказок подарившего нам «Калевипоэг» Фридриха Рейнхольда Крейцвальда в сборнике «Король Грибов» мы можем найти в первой же истории — «Чудище с севера» что-то очень любопытное... Тихо молясь, чтобы сказка оказалось крайне «малоавторской», читаем о появлении одноименного чудища, которое по описаниям крайне инфернально. Мало того, что химерично (тело быка, лягушачьи ноги) и огромно, оно обладало и спецспособностями: «глаза у чудища горели ярче свечей, и всех своим светом завораживали; как только падал луч на какого-нибудь несчастного, тот сам шёл к зверю на съедение»! Стало известно, что справиться с монстром можно только с помощью одного волшебного кольца; и вот это-то кольцо хранится у Девы Ада… Некий непоименованный юноша после всяческих перипетий оказался у неё… Приведена масса подробностей! Первое их знакомство состоялось у «росного родника», как взошла луна. Там Дева Ада совершала косметические процедуры с заговорами и прочими магическими действиями, которые, видимо, были в ходу у каждой уважающей себя селянки… Далее Дева зазвала юношу к себе во дворец. Птички-помощницы ему подсказали, что следует принять приглашение, но не давать ей ни капли своей крови. Что интересно, во дворце присутствовала еще некая «женщина в красном»… Прислуживали «девушки в белом; ходили они бесшумно, будто на кошачьих лапках, и за всё время не сказали ни слова». Юношу покормили, положили спать одного.

Уже на следующее утро Дева Ада без обиняков предложила юноше поучаствовать в её матримональных планах: «- Ты видишь, я молода, красива, сама себе хозяйка. Не думала о замужестве, пока не увидела тебя, а ты мне по сердцу пришёлся. Если я тебе нравлюсь, будь моим мужем. Сам видишь, сколько у меня богатств…» Но юноше из всех богатств нужно было только кольцо, которое он в результате у Девы обманом и выцыганил вместе с описанием некоторых присущих этому артефакту свойств (индукции полета, невидимости и физической силы)… Кстати, перед первым показом кольца Дева Ада пыталась получить у юноши три капли крови.

Надо ли говорить, что захватив кольцо, юноша улетел, используя попеременно все опции кольца, расправился с чудищем и женился на местной человеческой принцессе. «Но, как часто бывает, в радости люди и о деле забывают. Никто сразу не подумал, что труп чудища надо закопать в землю. А когда спохватились, то к нему и подойти нельзя было – такой стоял вокруг зловонный смрад.»

В общем, для решения данной проблемы, юноше опять пришлось обращаться в птицу с помощью волшебного кольца… При этом, «Дева Ада ни днём, ни ночью покою не знала, всё разыскивала украденное кольцо. Наконец, с помощью чар напала она на след юноши: узнала, что он летит…» за информацией, как справиться с возникшей проблемой… «Обернулась она орлицей, взлетела под облака и начала там кружить, пока не увидела птицу с золотым кольцом на шее. Бросилась тут камнем вниз, вонзила когти в спину птицы и клювом сорвала кольцо.»

Внизу (в человеческом облике) Дева Ада выговаривала юноше: «- Я встретила тебя с любовью, а ты… вор и обманщик…» И хоть юноша каялся, участь в последующие годы определена была ему печальной: Дева Ада «надела кольцо на большой палец правой руки и подняла юношу, словно клочок кудели. Принесла она его не в роскошный дворец, а в пещеру, со стен которой свисали железные цепи. Дева Ада приковала юношу к стене за руки и за ноги и сказала недобрым голосом…»

К счастью для нашего героя, сказанное ею воплотилось не полностью, и через семь лет последовало освобождение – в этом чудится уже авторский произвол над, в остальном, достаточно самобытным сюжетом. Нативность истории подтверждается «не выстрелившей» Женщиной-в-красном, и некоторыми не упомянутыми мной другими моментами, которые таким крутым литератором, как Крейцвальд, несомненно, были бы подчищены, коли бы он сочинял от начала до конца…

Мне видятся в данном тексте осколки древней традиции. Счастье, что мы в результате ознакомления с данной сказкой можем приобщиться к некоторым подробностям быта такого интересного древнего персонажа!

Образ Рыцаря как героя (или — антигероя) широко используется в культуре вообще и в литературе — в частности, со времён, понятно, Средневековья.

В последнее время возобновился интерес к архетипу "Красный Рыцарь". Правда, сейчас он показывается, скорее, как положительный персонаж (и, даже, положительный женский).

Красный Рыцарь достаточно известен европейским народам. Помните, у Кретьена де Труа: "Парсифаль продолжал свой путь, пока не повстречал Красного Рыцаря, который только что покинул дворец короля Артура. Красный Рыцарь обладал такой силой, что все войско короля Артура не справлялось с ним. Поэтому, когда ему что-нибудь требовалось, он просто приходил и брал это. Да и во всем остальном он делал лишь то, что ему хотелось, никого не опасаясь. Рыцарь ехал, держа в руках серебряный кубок, который украл из дворца. Ни у одного из королевских подданных не хватило мужества его остановить. Последний оскорбительный поступок Красного Рыцаря заключался в том, что он плеснул вино из графина прямо в лицо королеве Гиневре.

Пораженный видом Красного Рыцаря, Парсифаль уставился на него во все глаза. Тот был весь в алом: в алых доспехах, лошадь была покрыта алой попоной, седло на ней было алое, и вся экипировка рыцаря и его вооружение были алого цвета. Он представлял собой великолепное, даже роскошное зрелище. Пасифаль попросил Красного Рыцаря остановиться и поведал ему, что тоже хочет стать рыцарем, только не знает, как это сделать. Изумленный наивностью стоявшего перед ним юного дурака, Красный Рыцарь даже не тронул Парсифаля, а лишь сказал ему, что, если тот хочет стать рыцарем, пусть направляется ко двору короля Артура, а сказав так, он громко расхохотался и поскакал прочь..."

В плане продолжения серии по нордической мифологии речь поведу о загадочном лиходейном антагонисте фольклора народов Скандинавии — в русских переводах: "Красный Рыцарь" (и, даже: "Рыцарь Ред"). Я встречал данного персонажа в ряде сказок двух скандинавских сборников:

К сожалению, в обеих книгах нет каких-либо комментариев, справок или указателей, поэтому не понятно какой именно скандинавской страны каждая сказка... Всё же при анализе проявляется датский источник интересующих нас сказок (так-то материковый конгломерат вовсе не превалирует в сборниках — много исландского материала).

Интересно, что второй по "дороговизне" цвет викингов входит уже в атрибутику положительного персонажа — норвежского "Зеленого Рыцаря".

Что же мы имеем упорядоченного по Красному Рыцарю в указанном сказочном материале? За основу лучше взять вышеупомянутую книгу "Легенды народов Скандинавии" не имеющей аналогов серии "Легенды, предания и сказки народов Европы"... Оговорюсь, что при всем уважении к составителю данной серии А.Платову, книга традиционно (не в пример самому первому из изданий в серии) некомментирована и несколько неполна в своей концепции. Тем не менее, здесь Рыцарь именно "Красный", а не "Ред", как в другом обсуждаемом здесь сборнике — "Сказках...", имеющем еще несколько нареканий к переводам...

Итак, "Легенды..." структурированы по 2 разделам: собственно "Предания и легенды" и "Волшебные сказки"... Нас пока интересует второй, который как раз и начинается сказкой с Красным Рыцарем — "Принц Линдворм". Не готов пока развести сказку по классификаторам, поэтому вкратце: не было детей у короля и королевы. Старая ведьма велела королеве съесть либо красную (чтоб родился сын), либо белую (к дочке) розу, но ни в коем случае не обе. Та съела обе. Родились мальчик и змей (Линдворм). Линдворм, как родился, никем не замеченный (кроме матери) выскользнул. Когда выросший человеческий принц поехал за невестой, ему воспрепятствовал Линдворм, считающий, что раз он первый вышел на свет, то и невесту — сначала ему... Стали сватать невест (двух, одну за другой) — принцесс, типа, для челопринца, а оказывались съедены они Линдвормом. Третьей уже подставили прелестную дочь одного пастуха. И вот ей та ведьма рассказала успешный БДСМ-ный способ перевоплощения Линдворма в человеческий образ... Справедлив вопрос: при чем тут Красный Рыцарь? А вот для этого надо лезть в томик "Сказки..." и там есть та же, в общем-то, сказка уже с локализованным названием "Король Дракон". Но здесь сюжет не заканчивается счастливым преобразованием змея-первенца... Дракон ушел воевать; его жена — б.пастушка понесла и родила — кто б мог подумать! — опять двух братьев. И вот оно! По идее, первое упоминание: "А в то время служил при королевском дворе... злой рыцарь Ред". Дальше идет мировой сюжет типа "Царя Салтана"... На предфинальной разборке выяснили, что "во всем виноват Рыцарь Ред. Позвали его, заставили признаться в черном деле, а потом посадили в бочку, изнутри гвоздями утыканную; привязали ту бочку к четверке лошадей, и покатили её по рытвинам и ухабам."

Знамо дело: "после победы Добро долго жестко насилует Зло"! Однако, осмелюсь предположить, что не таков Красный Рыцарь, чтоб окончательно закрутиться в бочоночке... И, действительно, Красный Рыцарь появляется далее в сказке "Коротышка" сборника "Легенды..." Тут начальная ситуация диаметрально противоположная: малообеспеченная супружеская чета ежегодно плодит детишек. Очередными стала двойня мальчиков — родились, и сразу по-богатырски отправились в путь... Разделились. Младший по пути набрал у демонических женщин артефактов; дошел до неблагополучного королевства, принцесса которого обещана трем троллям: "Красный Рыцарь обещался её спасти, но никто не знает, хватит ли у него духа..." Далее младший три раза проигрывает андромедный вариант с довеском в виде трусящего Красного Рыцаря, прячущегося на ближайшем дереве... То есть на самом деле, это ближе будет к "Ивану, крестьянскому сыну, и Чудо-Юдо".

"А Красный Рыцарь, как увидел, что бояться больше нечего, тут же слез с дерева, подошел к принцессе и давай ей грозить; и грозил до тех пор, пока она не обещала сказать, будто это он спас ее от тролля."

На свадебном пиру красного злодея и принцессы все разъяснилось... "И вот Красного Рыцаря бросили в колодец к змеям и чудовищам", с которыми тот, видимо, поладил, так как вновь объявляется в тексте "Рыцарь Гренхат" книги "Сказок..."

Там опять дело начинается с нищей четы, родившей сапковского Дитя Предназначения — только, мальчика (Гренхата)... Вначале идет международный, понятно, сюжет "Ученик чародея". Чародей, как отучил всему, говорит Гренхату: "Ступай в королевский замок и наймись там на службу. Сперва попросись на службу конюхом. И не бойся, долго ты в конюшне не останешься. Только остерегайся... Рыцаря Реда; где его увидишь, туда лучше и на службу не поступай, потому что второго такого злодея и предателя свет не видел..." Предостережение оказалось дельным, но, как водится, не сработало: "стал Рыцарь Ред ему завидовать..." Пошел "коньково-горбунковский" сюжет с той особенностью, что Красный Рыцарь тайком сопутствовал Гренхату и столкнул его с корабля в море, когда возвращались с принцессой... Принцесса по приезду в королевство включила немую, поэтому дальше чуть было (по совету Реда) не дошло до костра по плану андерсеновских "Диких Лебедей".

Добро вовремя реализовалось; "и злого Рыцаря Реда спалили дотла!" Теперь, видимо, летально, так как больше текстов не приводится...

Какое резюме? Скандинавский "Красный Рыцарь" несомненно подлее и слабее артуровского... Но, видимо, стоит признать, что в таком виде Красный Рыцарь явно замещает древнего трикстерного персонажа.